Е.Ф.Морозов
Россия чётко очерчена границами с запада, востока и юга. Её история – история продвижения русской колонизации на эти три стороны света, ключ к пониманию России – в осознании не политической, а чисто природной предрешённости её продвижения на юг. Но часто ли мы задумываемся над тем, что значит для нашей страны Север? В русском этническом сознании пространство России замкнуто с трёх сторон и только Север видится как белая, лишённая географических признаков плоскость, уходящая в бесконечность. И в этой бесконечности русская душа ощущает присутствие неведомой и невидимой границы, удалённой на большее расстояние, нежели те, которыми оперирует география и астрономия – границы между Россией и Горним миром, из которого пришли наши предки на эту святую землю.
Две с половиной тысячи лет назад Геродот записал в южнорусских степях миф о счастливых гипербореях. В те времена, когда понятия «миф» и «сказка» считались синонимами, никто не обращал внимания на многие детали его описания, указывавшие на определённые территории. В течение последних ста лет, когда учёные поняли, что за любым мифом стоит реальность, преображённая коллективной памятью (раз есть коллективное сознание, то есть и коллективная память), к мифу о Гиперборее начали относиться с большим вниманием.
Исследование мифа, бывшего мифом уже во времена Геродота, дало значительные результаты за последнюю сотню лет. Герман Вирт и Тилак вскрыли полярные корни арийства, а сопоставление результатов географических исследований сделало истиной легенду об Атлантиде. В древних ледниках аккумулировалась такая масса воды, что уровень океана был ниже современного. В разное время по-разному – двенадцать тысяч лет назад, например, — от 120 до 200 м. Взглянув на карту глубин, вы сразу увидите, что не было тогда Карского моря, от гор Мурмана до гор Земли Франца-Иосифа лежала плодородная равнина, посреди которой вздымался величественный горный хребет, ныне носящий имя Северной земли.
Это и есть Гиперборея, тот самый охотничий рай (смотри «Язычество древних славян» покойного Б. Рыбакова), в котором сложилась и развилась протоарийская общность, из которой вышел и наш великий народ. Там, под чёрной ледяной водой, лежит наше общее материнское лоно. Не было там ни тундры, ни льдов, а была субтропическая лесостепь – ведь в устьях северных рек находят тысячные стада мамонтов, погибших в катаклизме. Измельчавший потомок мамонта – слон – съедает в день до трёх с половиной центнеров зелёных ветвей. Могли бы многотысячные мамонтовые стада (именно стада – их находят на очень ограниченных пространствах) найти себе пропитание в тундре или даже в степи?
Двенадцать тысяч лет назад на землю обрушился страшный космический катаклизм, обогативший мифологию всех без исключения народов мифом о всемирном потопе. Миф? Нет, реальность. В приливной волне, трижды обошедшей земной шар и погибли мамонтовы стада. Удар неизвестного космического тела изменил наклон земной оси (она и до сих пор испытывает остаточные колебания), и изменился климат. В благодатную Гиперборею пришёл арктический мороз, а великие ледники стали таять. Начал постепенно подниматься уровень Мирового океана, и Гиперборея ушла. В наше время находят её руины …
Гипербореи (протоарийцы) ушли. Одни ушли на юго-запад и поход их был словно бег между наступающим морем и стеной Скандинавских гор. Они говорили на диалектах группы «кентум» и стали предками атлантической расы, атлантами (асами древних преданий). Другие (ваны) ушли на юг, не испугавшись стены джунглей (ныне их заместила великая тайга) и стали предками восточно-балтийской расы – расы, к которой принадлежим мы с вами, и так же как наши далёкие предки, говорим на языке, развившемся из диалекта группы «сатем». Там, вдоль чёрной стены Полярного Урала, пролёг путь предков и через тысячи лет их переселения они пришли в Великую степь и стали её хозяевами – от Балатона до Хуанхэ. Теперь они звались ариями, что изначально значило «благородные», а потом сменилось значением «пахарь».
Сотни страниц можно было бы заполнить (когда-нибудь это нужно будет сделать), повествуя о гордых белокаменных городах ариев в благодатной Центральной Азии, в долинах Инда, Хуанхэ и Кабула, о святилищах-обсерваториях Южного Урала, о походах великих конных армий на запад, юг и восток, об изгнании чернокожих орд из Европы и с Иранского нагорья, о взятии Вавилона и падении Египта, о величественной империи Хатти и воинственном королевстве Митанни, о древнейшей империи Рама и о кровавой борьбе за Ханаан, о могучей поэзии Вед и Влесовой книги. Но сейчас мы говорим о Севере, и будем помнить в первую очередь о том сакральном значении, который придавали ему гипербореи, ставшие ариями в Великой степи. Там, на севере, высилась священная гора Меру, центр мира, арийский Олимп, и туда обращались молитвы наших великих предков.
«Высилась»? Она и сейчас высится на севере, мы и сейчас обращаем к горе Меру свои мысли …
В землях Юга арии преображались и преображали эти земли. Передавая свою культуру чужакам, они обогащали свою культуру лучшим из их наследия, претворяя и превращая заимствованное (уместнее сказать: «завоёванное») в своих архетипических парадигмах. В далёком Египте и в Ханаане нордические жрецы нашли ту же веру в Единого истинного Бога, которую исповедовали в приполярных землях, и Туисто сменил своё имя на Христа. Искажённые лунные жертвенные культы средиземноморцев, нилотов и семитов в арийской среде претворились в солнечный сотерический культ, а циклическая добровольная жертва была навсегда устранена единственным самопожертвованием Сына Божьего во искупление всего человечества. Не случайно христианство стало религией именно арийских народов, и немногие исключения, типа коптов и амхарцев, всего лишь подчёркивают это непреложное правило.
Нам, русским, довелось вернуть обновлённый арийский культ Единого истинного Бога в земли нашей прародины. Мы не раз говорили о русской колонизации Северной Евразии. В академических трудах советского (в особенности) периода процесс колонизации обычно представлялся так: казачьи отряды (бродники, ушкуйники, берладники – не в названии дело, а в сути) проникали в земли северных и восточных народов, где грабили, где торговали, потом торговля становилась организованной, а грабёж сменялся взиманием ясака и т. д. Но дело обстояло не совсем так.
Конечно, казаки, ушкуйники, берладники и иные лихие ребята были, и ясак брали с инородцев исправно, как могли и сколько могли, но суть русской колонизации была в другом. Вместе с казаками или сразу вслед за ними приходили великие учителя, ставили церкви и учили инородцев вере. Они переводили Священное писание на местные языки, изобретали письменность для бесписьменных тёмных племён, и, самое главное – они основывали монастыри.
Монастырь на Русском Севере – нечто особое, не то, что мы знаем под именем «монастырь» здесь, в издревле обжитых землях. Монастырь, кроме своей исконной роли собрания монахов, посвятивших себя молитве за мирян, становился на севере и школой, и перевалочным пунктом для товаров, и центром ярмарочной площади, и крепостью, и воинской частью, и сельскохозяйственным предприятием. И всё это гармонично сочеталось в монастырских стенах, вокруг которых постепенно росли города. Все знают об истинном сокровище России – Соловецком монастыре, а ведь он – только самый яркий пример среди сотен и сотен других. И даже профану виден глубокий мистический смысл воздвижения светильников русского древнейшего православия в самом сердце ушедшей Гипербореи – в Печенге, Соловках, Валааме …
Сквозь торопливую мелкую возню на западе и востоке величайшие русские мыслители прозревали истинную роль Севера для нашей страны и нашего народа. Назовём только двоих – Ломоносова, указывавшего на Север, как на источник наиболее эффективных ресурсов развития, и Менделеева, выковавшего ёмкое определение Севера, как фасада России. И в самом деле, ресурсы Русского Севера неисчерпаемы. Да, есть залежи цветных и редкоземельных элементов в горных хребтах юга, но не менее, а, скорее всего, и более богатые залежи хранят в себе белые пустыни севера. Стоит вспомнить о неисчерпаемой сокровищнице Урала – а ведь Полярный Урал ещё не тронут, – о богатствах Аляски, проданной в своё время за 7.2 млн. долларов, и вычерпываемых ныне Соединёнными Штатами. А алмазные месторождения Якутии, в последнее время дополнившиеся такими же месторождениями в Архангельской области? А золотые россыпи? Стоит ли перечислять? На Русском Севере есть всё, даже янтарный карьер под Калининградом имеет аналог в Гижигинской губе. Но самое главное в настоящее время – запасы углеводородного сырья.
О нефтяных и газовых месторождения в Ханты-Мансийском округе знают все. Ещё бы, это же главное валютное богатство России – 45 % мировых запасов природного газа и 6 % мировых (разведанных и учтённых) запасов нефти. Все знают и помнят о Воркутинском и Анадырском каменноугольных бассейнах, о колоссальных запасах полиметаллических руд Колымы, Печенги и Норильска. Меньше известно о подземном нефтяном море и колоссальном угольном бассейне в долине Лены, о размерах которых пока не может внятно сказать даже геологическая разведка. Ещё меньше знают люди о совершенно уже неизмеримых запасах нефти и газа на шельфе моря Лаптевых – обнаруженных, но пока ещё совершенно неразведанных.
Говоря о ресурсах, естественно перейти к экономике. А раз уж мы переходим к ней, то надо совершить над собой усилие и от восприятия Севера, как уходящей в бесконечность белой сверкающей плоскости, перейти к географическому восприятию. Сразу обнаружится, что плоскостей там, собственно, почти и нет.
Граница Севера хорошо определяется границами вполне обжитого русского пространства. Эта граница носит природный характер. Наш народ сложился в протянувшейся в широтном направлении через всю Северную Евразию полосе лесостепи, и за тысячи лет колонизации полностью освоил примыкающие к ней с севера и юга такие же широтные полосы лиственных и смешанных лесов и степи. Соедините прямой линией Петрозаводск и Владивосток – это и будет примерная северная граница зоны лиственных и смешанных лесов, граница обжитого и освоенного русского пространства. К северу от этой линии лежит зона сплошного хвойного леса – тайги, а за ней – прилегающая к побережью Ледовитого океана зона тундры.
Это и есть неосвоенная территория внутри России, та самая зона внутренней колонизации, которая даёт неисчислимые богатства в обмен на великий труд. Её-то и зовут сейчас Русским Севером.
Эта территория обладает особыми географическими свойствами, отличными от освоенной территории России. Во-первых, она имеет преимущественно горный характер. Её рельеф на 70 % складывается из горных систем – Хибины, Тиманский кряж, Новоземельский хребет, Северный и Полярный Урал, горы Бырранга, огромное Среднесибирское плоскогорье. Становое нагорье, Верхоянский, Алданский хребты, хребты Черского, Сихотэ-Алинь, Корякский, Эннаталский, Срединный и многие другие горные системы. Только по обе стороны Урала вклиниваются в земли Севера две великие равнины – Русская и Западно-Сибирская, да ещё обрамляют горные страны несколько меньших по масштабам низменностей – Большеземельская, Северо-Сибирская, Яно-Индигирская, Колымская, Центральноякутская и некоторые другие. Во-вторых, она резко отличается по свойствам почвы – вся эта территория скована вечной мерзлотой. В-третьих, почти полностью она лежит в бассейне Ледовитого океана (за исключением полосы на востоке, реки которой впадают в Тихий океан). О растительности мы уже говорили.
В итоге – Север настолько резко отличен от остальной территории России, что его можно было бы назвать «страной внутри страны», если бы мы не боялись погрешить против канонов географической науки. По этим канонам «страной» называется территория, по совокупности географических признаков достаточно явно отличающаяся от соседних территорий («стран»). По строгому географическому разделению территория Севера, для которой мы определили общие признаки, отличные от прилегающей территории России, тем не менее, сложена из десятков таких стран.
То же самое мы видим в плане демографическом. Если на освоенной территории России проживает сплошной массив русского населения и только в бассейне средней Волги и Камы да в предгорьях Кавказа наблюдается чересполосное поселение русских с иными народами, то Север, во-первых, населён весьма слабо – в основном менее 1 человека на квадратный километр территории, и только кое-где в плодородных долинах рек на побережьях Тихого океана плотность возрастает до 10 человек на квадратный километр. Во-вторых, население Севера состоит не только из русских, но и из коренных народов – правда, весьма малочисленных и слабых в демографическом плане (кроме якутов, которые, строго говоря, такие же пришельцы на Севере, как и русские, и колонизацию своего сектора начали практически одновременно с русской колонизацией Севера в целом).
И в экономическом аспекте Север – это страна внутри страны. Практически вся промышленность России сосредоточена южнее определённой нами границы Севера, а подавляющее количество ресурсов – севернее неё. Мы говорим не только о минеральных ресурсах, но и о ресурсах лесных, водных, охотничьих, рыболовных, энергетических. Исключение в этой картине – людской ресурс, который, ясное дело, практически весь находится к югу от границ Севера.
И ещё одна характерная черта северной зоны – там практически нет коммуникаций. Аэродромы редки и в подавляющем большинстве рассчитаны на малые и средние самолёты, автодорог почти нет, кроме Якутского и Колымского трактов, железных дорог только четыре – Мурманская, Архангельская, Воркутинская и Байкало-Амурская (впрочем, строится линия на Якутск). Морские пути вдоль побережий северной зоны достаточно слабо разработаны, чему мешает сложный характер гидрографии северных и восточных морей. Северный морской путь, конечно, существует, но по своей пропускной способности не идёт ни в какое сравнение с мировыми океанскими путями.
Конечно, не всё так однозначно – всё однозначно бывает только в математике, да и то в качестве допущения. Колонизация Севера ведётся достаточно давно, между Уралом и Балтикой и плотность населения северной зоны выше, и хорошо развиты лесодобыча и лесопереработка, и даже существует сельское хозяйство. Работает горнодобывающий комплекс Кольского полуострова. Идёт разработка Воркутинского каменноугольного бассейна, что обеспечивается наличием железной дороги. Активно разрабатываются газовые и нефтяные месторождения Западной Сибири. Норильск, достаточно надёжно связанный с миром западной (более освоенной) трассой Северного морского пути, даёт ощутимые количества горно-металлургической продукции. Существуют и действуют горнопромышленные центры Алдана, Якутска. Магадана, Сусумана, активно разрабатываются рыбные ресурсы прилегающих к Камчатке акваторий. Но в целом северную зону никак нельзя назвать колонизованной, то есть освоенной.
Эта зона внутренней колонизации – мы бы сказали даже «фронт внутренней колонизации, протянувшийся от Петрозаводска до Владивостока» — и в наши дни остаётся одной из главных, если не самой главной национальной задачей русского народа. Колонизация Севера, его экономическое, культурное, социально-демографическое освоение – путь в будущее нашей страны и нашего народа. Об этом мы уже писали в статье «Пропуск в будущее» («Десятина» № 48), правда, применительно к Дальнему Востоку. Но ведь Дальний Восток составляет большую часть очерченной нами северной зоны и его характеристики и проблемы совпадают с рассматриваемыми нами в этой статье, так что правильнее было бы говорить «Север и Дальний Восток». И сейчас мы дополним нашу краткую (по необходимости) оценку проблем, сопровождающих ту грандиозную колонизационную задачу, которая встаёт за кратким словом «Север».
В первом приближении эти проблемы можно разделить на географические, социальные и политические. Географические проблемы проистекают из географических характеристик северной зоны, таких, как удалённость от освоенных территорий России, труднодоступность, суровость природных условий, редкое население, слабость продовольственной базы и т. п. А вот дальше уже вступают в свои права социальные проблемы.
Основной проблемой является высокая стоимость разработки ресурсов Севера. Газ и нефть Западной Сибири, цветные металлы Норильска и Печенги сейчас дают стране валюту, и каждое колебание цен на мировых биржах сказывается на ходе работ. Средства, получаемые за эти ресурсы, возвращаются только в виде поддержания уровня разработок и оплаты рабочей силы – весьма скудной по общемировым меркам, хотя и чрезвычайно богатой на фоне средней оплаты труда в России. Там нет и речи о создании и расширении инфраструктуры, о формировании социально-культурной среды для привлечения постоянного населения (недаром работы ведутся в основном вахтовым методом), о восстановлении экологических ресурсов, разрушаемых промысловыми работами, о совершенствовании технологии и переработке сырья на месте, даже о нормальной геологоразведке. Степень переработки сырья Западной Сибири на месте, по-видимому, самая низкая в России. В Западной Сибири процесс колонизации фактически прерван, идёт хищническая эксплуатация недр – недаром промыслы укомплектованы в основном иностранной (украинской) рабочей силой, так что вместо «Ханты-Мансийский» понимающие люди говорят: «Хохло-Мансийский национальный округ».
Куда деваются средства, получаемые от эксплуатации недр Норильска и Западной Сибири? Часть из них идёт на обеспечение процесса работ, причём эта часть настолько недостаточна, что обеспечивает только возможность хищнической эксплуатации. А ведь речь идёт о совершенно невосполнимых и невосстановимых ресурсах, промотав которые мы останемся ни с чем. Вернее, ни с чем останутся наши дети. Достаточно омерзительно выглядит человек, а равно и народ, проматывающий свои ресурсы вместо разумного распоряжения ими, но неизмеримо более омерзительно выглядит промотание ресурсов своих детей и внуков.
Во-вторых, часть этих средств уходит на обеспечение задач государства. И тут никто не будет спорить, так оно и должно быть, но … разве планомерная колонизация Севера не является одной из государственных задач? Все мы знаем, сколько у нашего государства дыр, и как мало средств, чтобы эти дыры затыкать – и всё же уход средств, получаемых от западносибирских и норильских промыслов, целиком на латание этих дыр есть должностное преступление, квалифицируемое, как «преступная халатность» (как минимум). В любой ситуации на развитие промышленности в Западной Сибири должна поступать хотя бы какая-то часть валютной выручки от её продукции – пусть даже недостаточная на первых порах, но она должна быть в плане, и должен быть такой план сам по себе.
Третья и основная часть доходов от эксплуатации Западной Сибири уходит в карманы и кассы частных лиц и фирм. И вот тут уж мы наблюдаем полный бардак (да простят нас читающие этот материал дамы и вообще воспитанные люди, но мы при всех наших стараниях не в силах подобрать иного термина). Эти средства идут куда угодно, только не на колонизацию. Частные лица, то есть те, кто работает на промыслах, эти средства попросту вывозят. Хорошо, если речь идёт о вывозе средств в Центральную Россию. Немало и русских работает в зоне промыслов, но все они живут там временно, и заработки не вкладывают в Западную Сибирь – вот чем оборачивается невнимание к созданию инфраструктуры! – а откладывают для вывоза или заранее покупают себе недвижимость в освоенной зоне. А ведь большая часть заработка вообще вывозится за границу. Мы ничего не имеем против украинцев, входим в их тяжёлое экономическое положение (реальные доходы на Украине на душу населения вдвое ниже, чем в России), но, раз уж они выбрали «незалежность», то почему мы должны оплачивать их выбор?
Что касается фирм, то здесь вообще … ладно, не будем прибегать к ненормативной лексике, скажем – жуть. Тот же «Газпром», фирма вроде бы государственная, с какой-то стати собирается строить в Москве огромный стадион. Допустим, ещё один стадион Москве совершенно необходим, может быть, но спросим газпромовских администраторов – что, во всех городах и рабочих посёлках Западной Сибири современные стадионы уже имеются? А главное, конечно, не строительство стадионов, но те огромные средства, которые осели и продолжают оседать в иностранных банках и там активно работают на страны, в которых осели – не на Западную Сибирь.
О Западной Сибири мы говорим только потому, что положение в ней – наиболее яркий пример состояния северной колонизации. А Воркутинский угольный бассейн вообще умирает, закрываются шахта за шахтой. То же творится и в Печенге, и в Анадыре, да повсюду на Севере. А известно ли вам, что мы ушли с Шпицбергена, бросив разрабатывавшиеся на нём с 20-х гг. шахты? А про требования интернационализации Северного морского пути вы слышали? А ведь это всё равно, что интернационализировать Транссиб и тем самым лишиться оплаты транзитных грузов, которая сейчас идёт в доход государства – на оплату тех самых бюджетников, в том числе и пенсионеров. Впрочем, требования интернационализации Транссиба тоже уже звучат. Наши (какой там наши! «россиянские») СМИ называют это весьма изящно – «ликвидацией естественных монополий».
Расставим все точки над «i». Россия обделена географией, говоря словами того же Менделеева. Нью-Йорк лежит на широте Севастополя, а Майами – на широте Каира, нам с ними не равняться даже только в силу благодатных природных условий Северной Америки и Западной Европы. Извлечение огромных богатств нашей страны требует огромных средств и огромного труда – подсчитано, что средние энергозатраты русского рабочего в пять раз превосходят затрату энергии шахтёра в заирско-родезийском «медном поясе». Мы никогда не сможем достичь того уровня народного богатства, который достигнут в Западной Европе и Северной Америке. И при этом мы ещё и занимаемся проматыванием наших дорогостоящих ресурсов в частно-монополистической системе хозяйствования (по крайней мере, в попытках внедрить частно-монополистическую систему).
Раз начав расставлять точки, будем это занятие продолжать. Мы никоим образом не принадлежим к стороникам государственно-монополистической системы («развитого социализма») – по той простой причине, что она у нас уже опробована и уже с треском провалилась. Мы сторонники развития частно-капиталистической системы, функционирующей в условиях государственного и, в значительной и всё более возрастающей степени, общественного регулирования условий частного хозяйствования. Именно эта система обеспечила России невиданные темпы экономического (а в связи с ним – научного и общекультурного) развития в конце XIX-начале XX вв. Ясное дело, она вызвала ожесточённое сопротивление со стороны монополистов, поскольку ограничивала их личные доходы и возможности бесконтрольного распоряжения ими. Ну, о роли монополистов России и всего мира в российском революционном процессе поговорим как-нибудь в другой раз, а сейчас отметим, что свёртывание северной колонизации – дело их рук, а точнее – итог бездумных попыток выстроить экономику России по эталонам иных цивилизаций, живущих в иных природных условиях. А народу, чтобы поменьше думал о своих нуждах и задачах, построят ещё один стадион.
Сразу разъясним – под монополистами мы имеем в виду не Гусинского с Березовским. Эти ребята правильно именуются совсем иначе – «компрадоры», то есть посредники монополистов, их агенты. Под монополистами и монополиями мы подразумеваем тот колоссальный экономико-политический комплекс Запада, который оказывает чудовищное давление на конкурентов и не желающих подчиняться – давление, экономическое, политическое и, когда эти виды давления не имеют успеха, то и военное. Так пала Сербия. Так живёт в смертельной удавке блокады Ирак. Так задыхается в петле и наш народ.
Именно так пали Первый и Второй Рим – монополисты того времени, начиная с Лукулла и Красса, покупали власть и откупались от народа подачками. Так гордое содружество римских граждан превратилось в нахлебников монополий, живущих за счёт бесплатной раздачи хлеба и проводящих свои дни на аренах цирков. «Panem et circenses!» -- хлеба и зрелищ требовали они уже в дни Цезаря, и когда пришли Аларих, Одоакр, готы – они уже неспособны были на защиту собственных интересов. Пришёл ли наш народ к этому состоянию?
Да, изрядная прослойка взыскующих от жизни только хлеба и зрелищ уже существует. Особенно она заметна здесь, в Москве. Эти, ориентированные на «общечеловеческие ценности», уже не поедут на северный фронт колонизации – какое там, они с оружием в руках бросятся на того, кто начнёт отнимать от их куска долю на колонизацию Севера. Но, как видится, большая часть народа ещё не утратила волю к колонизации. Почему же этот процесс остановился, более того – пошёл вспять? И можно ли говорить о наличии народной воли, если остановился этот процесс – а ведь остановка его, то есть утрата народной воли означает гибель народа. Где они, римляне, длиннозубое отродье Ромула, где те византийцы? Последних вырезали в константинопольском квартале Фанар в погроме 1829 года – как видно, немного оставалось их к этому году …
Вот здесь самое время говорить о политических проблемах Севера. Главная проблема – российская администрация. Созданная на стыках баланса интересов монополистов, она, даже при наличии доброй воли, не в состоянии, по-видимому, выйти из навязанных ей правил игры. Она растрачивает колоссальные народные средства на удовлетворение аппетитов монополистов и не смеет (а, может быть, попросту и не думает об этом) канализировать даже скромную часть этих средств на обеспечение национальных интересов. Сформированная в недрах бюрократической системы, она далека от народа и больше всего боится опереться на народ. Да что там, она исправно блокирует даже самые слабые попытки разъяснения тому же народу его национальных задач. В результате экономический кризис в России тянется уже много-много лет и является перманентным. И будет перманентным, пока не будет прекращён. А кто его прекратит – разумная политика разумной администрации России или стихийный взрыв народного негодования – зависит от того, как долго администрация будет стоять в гордой позе страуса.
Хотелось бы надеяться, что кризис будет разрешён изменением политических приоритетов в администрации. Прежде всего, потому, что стихийный народный взрыв, во-первых, не гарантирует прихода к власти доброкачественных управленцев – известно, как оно получилось в 1917 году – а, во-вторых, даже если и придёт такая администрация, то разбушевавшаяся стихия таких дров наломает, прежде чем войдёт в берега, что мы окажемся ещё дальше от наших национальных целей, чем сейчас. Но в оптимальный выход из кризиса верится тем меньше, чем больше проходит времени …
Всё-таки, так или иначе, выход из кризиса будет отыскан. И снова на первый план выйдет проблема Русского Севера – проблема внутренней колонизации, развития России и русского народа для достижения мира и благоденствия, для выхода в будущее. И – такова уж диалектика данного вопроса – обращение внимания на Север сейчас, в наши дни, расширит наши возможности по выходу из кризиса.
Напечатано в газете «Десятина» № 3 (66) за 2002 год (с сокращениями)