Общественно-культурный центр «ЗАПОРОЖСКАЯ СЕЧЬ»

ЗАПОРОЖСКОЕ КОЗАЧЕСТВО(1) КАК ПРАВОСЛАВНЫЙ ДУХОВНО-РЫЦАРСКИЙ ОРДЕН

Вольфганг Акунов

Обычно в сознании православного (да и не только православного) человека феномен военно-монашеских или, как их еще называют, духовно-рыцарских Орденов(2) связывается с римско-католической верой или, во всяком случае, с западноевропейской культурно-исторической традицией. У всех обычно «на слуху» возникшие в эпоху Крестовых походов Ордены странноприимцев-иоаннитов, храмовников-тамплиеров, кавалеров Святого Лазаря, немецких (или тевтонских) рыцарей. Несколько меньшей известностью пользуются аналогичные духовно-рыцарские братства Иберийского полуострова - Ордены Святого Иакова и меча (Сантьяго), Сальватьерры (Калатравы), Алькантары, Пресвятой Девы Монтезской, португальские Ордены Эворы (Святого Бенедикта Авизского), рыцарей Христа и т.п. Совсем мало, но все же известны созданные после I крестового похода в Палестине и прекратившие свое существование после утраты крестоносцами Святой земли военно-монашеские Ордены рыцарей Благой Смерти, Крыла Святого Архангела Михаила или Богородицы Монжуа. Между тем, остается как будто совершенно не замеченным тот несомненный факт, что столь широко известный феномен православного мира (хотя, как следует указать справедливости ради, и возникший на его периферии - на территории средневековой Речи Посполитой - т.е. как бы на стыке западного христианского мира с восточным), как запорожское козачество(3), как это ни может показаться парадоксальным на первый взгляд, совершенно однозначно подходит под определение духовно-рыцарского братства, или Ордена (кстати, в эпоху Средневековья граница между этими двумя понятиями была весьма зыбкой, и оба термина употреблялись зачастую как синонимы(4).

В самом деле - Запорожская Сечь(5) (или, как говорили сами козаки - Сичь), расположенная в классический период ее существования на днепровском острове Хортица, и, тем более, Запорожский Кош(6), были ни чем иным, как огромным мужским монастырем, куда вход женщинам любого возраста был категорически запрещен(7) - точно так же, как мужскими монастырями, запретными для любых особ женского пола, являлись крепости военно-монашеских Орденов римско-католического мира - прецептории-«храмы» тамплиеров, странноприимницы-«госпитали» иоаннитов, комтурии (командории) Тевтонского (Немецкого) Ордена. Для сечевых Козаков степь заменяла командорию, «радуты»(8) и «могилы»(9) - сторожевые замки, острова и днепровские лиманы - скиты и монастыри.

Француз Пьер Шевалье сообщал в 1663 г.: «Чтобы кандидату быть признану за истинного козака, должно было переплыть Днепровские пороги и следственно побывать на Черном море, подобно тому, как Мальтийские кавалеры для достижения высшего звания в своем Ордене обязаны участвовать в их «караванах», т.е. сражаться на их галерах против неверных»(10). Западноевропейские рыцари, вступая в военно-монашеский Орден, принимали постриг, приносили обеты целомудрия, послушания и нестяжания, отказывались от своего имущества и родового герба и принимали монашеское имя, иными словами, «умирали для мира». Запорожские козаки, при вступлении в сечевое «товариство», также «умирали для мира»(11), приобщались к рыцарскому братству, отказываясь от своего прежнего имени (принимая вместо него нарочито уничижительное прозвище Бородавка, Вовк, Ворона, Гнида, Голота, Держихвист-Пистолем, Задерихвист, Кирдяга, Корж, Кривонос, Лысыця, Лупынос, Малюта, Махина, Не-Рыдай-Мене-Маты. Непийпиво, Неижмак, Пивторакожуха, Пидкова, Рогозяный-Дид, Свербыгуз, Святоша, Семи-Палка, Сиромаха, Шкода, Шмат, Часнык и проч .(12)), обязывались, как и подобает монахам, не иметь никакого имущества (все добытое в походах незамедлительно пропивалось), беспрекословно слушались своих «отаманов»(13), которые избирались из членов братства, подобно тому, как избирались «магистры» главы духовно-монашеских Орденов католического Запада. В обоих случаях (в отличие о современных европейских монархий с передачей власти по наследству или, во всяком случае, по ближайшей родственной линии), передача власти как в военно-духовных Орденах Запада, так и в Запорожском Коше, зависела от авторитета кандидата на должность главы Братства, а подчинение ему - от признания. Выбор кошевого отамана определялся преимущественно его превосходством в воинских науках и авторитетом, но не давал ему, как и Магистру военно-монашеского Ордена, права распоряжаться судьбой братства-войска единолично. Во всех важнейших вопросах отаман и подчиненные непосредственно ему высшие должностные лица (старшина) обязаны были советоваться с «товариством»(14) (Войском). Решение принимало прежде всего Войско, и лишь затем -- отаман и старшина, что явствует и из запорожских грамот. Таким образом, если для войска средневековой монархии авторитет венценосца - как помазанника Божия! - являлся объектом веры, то для запорожского войска, как и для всякого духовно-рыцарского Ордена, могущество выборного (а не помазанного Церковью на Царство!) отамана (магистра) - очевидной реальностью, не требовавшей религиозного поклонения, но от этого отнюдь не утрачивавшей своего сакрального характера. Подобно тому, как Святой Архистратиг Божий Архангел Михаил(15) и возглавляемое им Воинство Небесное в строгом соответствии с иерархией ангельских чинов, окружали Престол Господень, так и запорожцы при избрании кошевого отамана охватывали выстроенным по «военным степеням» (ср. псаломские степени Царя и Пророка Божия Давида) кругом главный сечевой Храм - Покрова Пресвятой Богородицы(16) - превращая тем самым церковный алтарь в духовное средоточие своего упования. Так православное «степное рыцарство» зримо воспроизводило предвечное (и в то же время всякий раз новое) рождение Христа-Еммануила, окруженного воинством Архистратига и как бы благодатно воплощавшегося в кошевом отамане. Дистанция, разделявшая Войско и кандидата в «кошевые отаманы», набравшего наибольшее число голосов (в буквальном смысле слова, ибо собравшиеся голосовали криком), подчеркивалась не возвышением его, а, напротив, ритуальным унижением (Лк 14,11). Упиравшегося (по обычаю, с целью подчеркнуть свою скромность) избранника «товариства» выталкивали на площадь со словами: «Иди, скурвий сину, бо тебе нам треба, ти тепер наш батько, ти будешь у нас паном»(17). Ритуал поставления кошевого отамана напоминал ритуал помазания на Царство, однако, вместо святого мира, выбритую (как тонзура рыцарей-монахов!) макушку новоизбранного батька седоусые «диды»(18) мазали площадной грязью. Причем речь шла явно не о наглядной иллюстрации к пословице «из грязи в князи», а скорее о реминисценции последования панихиды: «...земнии убо от земли создахомся, и в землю туюжде пойдем»(19).

Чин кошевого «пана-отца» соответствовал чину Великого, или Верховного, Магистра западных военно-монашеских Орденов, совмещавшего в одном лице высшую гражданскую, военную и духовную судебную инстанции. Во время богослужений кошевой отаман пользовался в храме особым местом, наподобие Царского («бокуном» или «стасидией»). На имя «Его Вельможности Кошевого Отамана» адресовались не только монарший, но и церковные грамоты». Ему присягало не только козачье «арматное стадо», но и духовные пастыри этого «стада» - служившее на Сечи священство. Будучи выборным главой монашеско-рыцарского братства, кошевой обладал верховной духовной властью. Любой священнослужитель, начиная с настоятеля сечевого Храма, мог быть по требованию кошевого немедленно удален из Коша и заменен иереем, более подходящим, с точки зрения Магистра «степного рыцарства». Тростниковая булава-насека кошевого служила явным указанием на «трость», которую «не преломит» Возлюбленный Отрок (Ис. 4263; Мф 12,20) и которая затем, во время Страстей Господних, появляется в деснице Христа (Мф. 27,29), дабы стать золотым модулем Небесного Града (Откр. 21, 15)(20). В период пребывания кошевого отамана в Сечи над его ставкой поднимался белый прапор (стяг). В период его отсутствия этот флаг опускался. Над свежей могилой усопшего «сечевика» также устанавливался стяг белого цвета - между прочим, имевшего первостепенное значение и для всех военно-монашеских Орденов Запада - кроме, разве что, рыцарей Благой Смерти, кавалеров Святого Лазаря и госпитальеров(21). Такой же прочный симбиоз, как существовавший на Западе между монашескими и рыцарскими Орденами (бенедиктинцы-госпитальеры, цистерцианцы-тамплиеры и т.д.), существовал между запорожцами и старцами Святой горы Афон. Многие козаки заканчивали дни своей земной жизни подвижничеством на этом «православном Олимпе».

Что касается общего для всех духовно-рыцарских Орденов обета нестяжания, то общепринятым самоназванием запорожских Козаков было «сиромахи», «сирома», «сиромашня», т.е. «сироты», «бобыли», «бесприютные», одним словом - сирые (убогие, нищие, бедняки), а в более широком контексте - бедное рыцарство, сознательно расточающее отнятое у врагов Христианства богатство во исполнение обета нестяжания. Подобная, непосредственно связанная с обетом нестяжания, установка и самооценка имела место и в военно-монашеских Орденах Западной Европы. Не случайно Гроссмейстер (Великий Магистр) Ордена госпитальеров-иоаннитов именовался «попечителем нищенствующей братии Христовой(22)», а убогих и больных иоанниты именовали «своими господами».

О фактическом принятии козаками на себя обета целомудрия говорилось выше(23). Следует лишь добавить, что запорожцы, уклоняясь от связей с женщинами, в то же время, подобно рыцарям-монахам Запада, горячо почитали Пресвятую Богородицу. Главным храмом Сечи был собор Покрова Пресвятой Богородицы, чей праздник имел для «степных рыцарей» двойное значение. Под омофором Богоматери они не боялись ни вражеского оружия, ни грозной морской стихии; под покровительством Приснодевы они сохраняли девственность и исполняли принесенные обеты(24). Но самое главное, что роднило православных «степных рыцарей» с их западноевропейскими собратьями по духу, заключалось в их основном жизненном предназначении - защите Христианства от натиска исламских орд(25). Связанные, подобно членам католических духовно-рыцарских Орденов, тройными узами общины (societas), веры (religio) и призвания (vocatio), заключавшегося в вечной, духовной и телесной «брани против мира сего»(26), они являлись рыцарями-крестоносцами в полном смысле этого слова - «по гроб жизни». Характерно в этом смысле обычное воззвание, с которым запорожцы обращались перед походом на татар или турок к рассеянным по расположенным вокруг Сечи селам женатым козакам-»гнездюкам» («вассалам» Запорожского Ордена(27)): «Кто хочет за Христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за Святой Крест, кто не боится смерти, приставай к нам!». Как видим, это не сборы корсаров, а прежде всего поход в защиту Веры(28). Те немногие, кому выпадало редкое счастье не «сложить буйную голову на копье бусурманское» в «Диком поле», «земле незнаемой» нашего славного «Слова о полку Игореве», и впрямь уходили в монастырь, в «святую браму», как об этом повествуется в многочисленных козацких «думах»(29). Так и престарелые рыцари-монахи Запада доживали свой век в инфирмериях (богадельнях) своих крепостей-монастырей. Как известно, католические рыцари-монахи отважно сражались с врагами Христианства не только на суше, но и на море. Флот военно-духовного Тевтонского Ордена очистил Балтийское море от пиратских шаек «витальеров» ив 1396 г. уничтожил главное разбойничье гнездо - г. Висби на о. Готланд. Флот рыцарей-иоаннитов, именовавшихся в разные периоды своей истории также «кипрскими», «родосскими» и «мальтийскими рыцарями», был грозой мусульманских корсаров Средиземноморья, главным образом турок-османов, отправив на дно морское за несколько столетий бесчисленное множество турецких кораблей и покрыв себя неувядаемой славой в морской битве при Лепанто(30), где был сломан становой хребет турецкого могущества в Средиземноморье. Запорожские козаки также отважно бились с турками на море. На своих юрких многовесельных лодках-»чайках»(31), прямых преемницах однодеревок-«моноксилов» древнерусских князей Олега Вещего, Игоря Старого, Святослава Игоревича и Владимира Святого, запорожцы захватывали многопушечные турецкие корабли-«катарги»(32) и не раз, по выражению Н.В. Гоголя, «шарпали» берега захваченной пришедшими из глубин Азии турками древней христианской земли Анатолии, являвшейся некогда сердцем православной Византийской Империи. Любопытно, что сами запорожцы, по описаниям современников-западноевропейцев, охотно называли себя «мальтийскими кавалерами» и носили на шее восьмиконечные мальтийские крестики с «ласточкиными хвостами» на концах, символизировавшими восемь категорий блаженных из Нагорной проповеди Спасителя(33). Разумеется, запорожцы могли заимствовать мальтийские кресты не только напрямую у рыцарей Мальтийского Ордена, но и опосредованно, через воинов польско-русско-литовской Речи Посполитой. Дело в том, что отборные войска этого государства, чьими подданными, а вернее - союзниками, на протяжении столетий являлись козаки, тяжеловооруженные гусарские и панцирные хоругви, состояли из рыцарей, украшавших свои кирасы и флюгера (флажки) на копьях «кавалерскими» мальтийскими крестами(34). Сходство с символикой Мальтийского Ордена усиливалось еще и за счет одинаковой - красно-белой цветовой гаммы. Не случайным в этой связи представляется и тот факт, что все основные ордена Речи Посполитой - Святого Станислава, Белого Орла и «За военные заслуги» («Виртути милитари») представляют собой в основе мальтийские кресты. Это говорит о том, что все воинское сословие этого пограничного с миром воинствующего ислама христианского славянского государства, в котором находилось крупнейшее в Европе Приорство Державного Ордена рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты (Мальтийского Ордена) - Острожский майорат - в целом воспринимало себя в качестве братства рыцарей-крестоносцев, «поборающих на поганых» и служащих щитом Европы от воинствующего ислама. Поэтому не удивительно, что и запорожское козачество, православное «лыцарство», на протяжении столетий являвшееся неотъемлемой составной частью воинского сословия Речи Посполитой, привыкло считать эти «крестоносные» духовные ценности своими(35). Положение изменилось лишь в начале XVII в., при польском короле Сигизмунде Ш Вазе - фанатичном католике и выученике иезуитов, заклятых врагов Православия (и Мальтийского Ордена!), вознамерившихся помочь Ватикану (между прочим, всегда стремившемуся подчинить своему влиянию Козаков и мальтийских рыцарей - причем эти попытки долго оставались безуспешными!) насильственно окатоличить все население Речи Посполитой (считавшейся дотоле, по сравнению с другими современными европейскими государствами, настолько веротерпимой страной, что ее даже прозвали «убежищем для еретиков»(36) с целью последующего использования ее огромных материальных и людских ресурсов в целях Контрреформации(37). Изменилось, кстати, самым роковым образом - в конечном итоге, как для самой Речи Посполитой, так и для козачества в его традиционной форме существования(38)!

Примечания:
  1. В отличие от донского, гребенского (терского), яицкого (уральского) и вообще «великорусского» казачества, в применении к запорожскому (днепровскому) духовно-рыцарскому Ордену представляется более уместным употребление термина «козачество», как соответствующего малороссийскому произношению и написанию этого слова. Выражение «украинское козачество» представляется нам неуместным по той простой причине, что термин «Украина» в описываемый период официально не употреблялся, а использовался только в частном обиходе, да и то в значении «окраина» (хотя название «украина» впервые встречается в русских летописях конца XII в.; так, смотря из Киева, «украиной» называли Залесье - будущую Великороссию). «Украиной» (т.е. окраиной Речи Посполитой - называли свою «малую родину» жители этих земель. В то же время они, в т.ч. и полонизированные шляхтичи и даже магнаты, имевшие владения на данной территории, не переставали считать себя русскими (не кто иной, как злейший враг днепровского козачества, хотя и являвшийся потомком одного из его основателей, князь Иеремия Вишневецкий в самый разгар войны с Богданом Хмельницким, начинал свои воззвания словами: «Я, Князь Иеремия Вишневецкий, Воевода Русский и т.д.).
  2. Условимся, во избежание путаницы, называть всякое монашеское или духовно-рыцарское братство «Орден» (во множественном числе: «Ордены»), в отличие от наградного знака, именуемого «орден» (во множественном числе: «ордена») - хотя эти наградные «ордена» и происходят исторически от видимых знаков принадлежности к «Орденам» (монашеским, а позднее - и светским рыцарским организациям).
  3. Нам представляется уместным, в отличие от «великорусских» донского, гребенского и ведущего свое происхождение от последнего терского, яицкого (уральского) и прочих казачьих войск, говорить в отношении Украины и, в частности, Запорожья, не о «казачестве», а о «козачестве», и не об «атаманах», а об «отаманах», что соответствует особенностям местного произношения этих слов.
  4. Еще известный предводитель козачества Остап Дашкович, староста Чигиринский и Каневский, живший в первой половине XVI в., предлагал сейму Речи Посполитой организовать защиту Днепра от набегов крымских татар-вассалов Османской империи - посредством постоянной стражи из 2 000 Козаков и устроить за днепровскими порогами рыцарскую школу (К. Осипов, Богдан Хмельницкий, М., 1948, с. 32).
  5. Буквально: «(лесная) засека».
  6. В отличие от военно-монашеских Орденов Западной Европы, близких по своей структуре к ремесленным цехам и ложам, Запорожская Сечь имела структуру пастушеского кочевья, что выражалось в соответствующей должностной иерархии и атрибутике. Самоназвание главной ставки Запорожья •- Кош - и его устройство родственны понятию «кхош» (укрепленный табор, по-древнерусски «товар», отсюда «товарищ» и «товариство», как называли свое братство сами запорожцы!). У тюрок «кхошем» назывались 10 объединенных вместе овечьих отар - а Запорожская Сечь к 1775 г. подразделялась именно на 10 округов-»паланок». При каждой отаре у тюрок (например, у ближайших южных соседей запорожцев - крымских татар) состояло по 3 пастуха (чабана). Самый опытный чабан возглавлял всех пастухов «кхоша» (объединенной отары) и назывался «одаман» (что очень похоже на «отаман» - титул атамана запорожских казаков). Главное управление всеми отдельными («малыми») отарами-стадами было сосредоточено в «кхоше», где проживал сам одаман. По аналогии казаки под «Сечью» понимали столицу всего козачества, а под «Кошем» - свое козацкое «правительство» во главе с «кошевым отаманом». Будучи братством христианских рыцарей, козаки именовали себя также «Арматным (вооруженным) Стадом», возводя себя тем самым к евангельскому «малому стаду» (Лк. 12,32), а в «кошевом отамане», которому вручался тростниковый пастушеский посох-булава с золоченым яблоком-навершием, видели воплощение Пастыря Доброго. Уговаривая Богдана Хмельницкого в 1648 г. возглавить их, козаки говорили ему: «Мы как стадо без пастуха!»
  7. Безбрачие было одним из обязательных условий принятия в козацкое «товариство». В одной козацкой «думе» отец, провожая сына к запорожцам, наставляет его:

    Мы жинок мусимо любыты
    Так, як наших сестер, материв,
    А опричь их нам треба никого не любыты,
    И утикаты от злых чороив.
    Бо ты знаешь, мий милый сынку:
    Лыцареви треба воюваты,
    А тоби буде жаль жинку зоставляты.

  8. Земляные укрепления, именовавшиеся также «фигурами».
  9. холмы или курганы.
  10. Р.Багдасаров «За порогом», в сб. «Волшебная гора», М., 1996, с. 286.
  11. Вступивший в запорожское братство «свежеиспеченный» козак причислялся к одному из «куреней», на которые делилась Сечь. Куренем (от монголо-татарского слова «курен», т.е. «двор») именовалось козачье «общежитие», имевшее свое помещение, в котором проживало около 150 Козаков (нечто вроде общежития-«обержа» рыцарей Мальтийского Ордена). Новоприбывшему козаку куренной отаман отводил в курене место в 3 аршина длины и 2 ширины для установки нар, разъясняя: «Ось тоби i домовина (т.е. фоб), а як умреш, то зробим ще коротшу».
  12. Поэтому среди малороссийского дворянства - «обмирщленного» потомства средневековой козачьей «старшины» - еще в начале XIX в. нередко встречались «фамилии» вроде Тупу-Тупу-Табунец-Буланый и т.п.
  13. Соответствовавших «атаманам» у «великорусских» казаков.
  14. Именуя себя «товариством» («товариществом»), запорожские козаки как бы подчеркивали свою принадлежность к воинскому, т.е. рыцарскому сословию (в эпоху Средневековья латинское слово miles, означавшее изначально просто «воин», в связи с возросшим значением рыцарской конницы на поле боя, стало означать исключительно рыцаря). В войске Речи Посполитой той поры «товариством» (towarzystwo) считались исключительно рыцари-кавалеры шляхетского рода, служившие в гусарских и панцирных хоругвях., в то время, как воины-простолюдины именовались «жолнеры», «жолдацтво» - собственно, «солдаты», т.е. наемники, служащие за жалование-Sold (нем.), „шеренговые» и пр.
  15. Покровитель Христианского воинства, и особенно - рыцарства. Имя его означает «Кто как Бог». Михаил - ангел смерти, времени и, тем самым, истории. Время началось с момента низвержения Михаилом и его небесным воинством в бездну отпавших ангелов, восставших на Бога во главе с Денницей-Люцифером. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе (Откр.12, 7-8). Но он же и завершает ход земной истории и, тем самым, время: «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде -как звезды, вовеки, навсегда.». (Дан., 12, 1-3). И далее: «И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет (Откр. 10, 5-7)». Образ Архангела Михаила со времен Императора Отгона I украшал военный штандарт владык Священной Римской Империи, гербы многочисленных городов христианской Европы (в том числе и г. Киева), знамена князя Дмитрия Пожарского и покорителя Сибири -донского казачьего атамана Ермака Тимофеевича, хоругви «Союза Михаила Архангела» в годы первой русской Смуты и румынского «Легиона Архангела Михаила» Корнелиу Зеля Кодряну между двумя мировыми войнами, Ему был посвящен сочиненный Царем Иваном IV «Канон грозному Ангелу», под его покровительством находилось несколько рыцарских Орденов и т.п. Лезвие бердыша Богдана Хмельницкого после избрания его гетманом также украшал образ Архистратига Архангела Михаила.
  16. При сечевой церкви имелась школа для обучения юношей; имелся и «шпиталь» (т.е. госпиталь) - приют для больных и раненых, что также роднит Сечь со странноприимными военно-монашескими Орденами Запада, и прежде всего - с Мальтийским Орденом.
  17. Яворницький Д.1. 1стор1я запорозьких козаюв. Киев, 1990, т.1, с.234.
  18. деды
  19. Так и православным Государям Восточно-Римской Империи (Византии) при венчании на Царство, в знак тщеты всего земного, вручался мешочек с землей (т.н. «акакия»).
  20. О православной символике «трости» см. Никифор, архимандрит «Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия, М, 1990, с.707-708).
  21. Рыцари созданного в Святой земле сразу после 1 Крестового похода Ордена Благой Смерти (о котором сохранилось очень мало сведений) носили поверх доспехов черные плащи с «Адамовой головой» (белым черепом и скрещенными костями); кавалеры Ордена Святого Лазаря - черные плащи с белой каймой и зеленым крестом; госпитальеры-иоанниты - черные плащи с белым крестом, под которые в период боевых действий поддевали украшенные прямым белым крестом красные полукафтанья. Рыцари всех остальных военно-монашеских Орденов, начиная с храмовников-тамплиеров, носили плащи белого цвета с орденскими эмблемами (обычно крестами различного цвета и формы -- красного у тамплиеров, меченосцев, рыцарей Святого Гроба Господня, Калатравы/Сальватьерры, Пресвятой Девы Монтезской и Христа, черного у рыцарей Тевтонского Ордена, зеленого у рыцарей Алькантары и Эворы/Святого Бенедикта Авизского; но, наряду с крестами, существовали и эмблемы иной формы - крыло Архангела Михаила - у рыцарей одноименного палестинского Ордена, крестообразный красный меч - у рыцарей Сантьяго, красные шестиконечная звезда и меч - у рыцарей Добринского Ордена, красные крест и меч (а позднее - красные перекрещенные мечи и золотая шестиконечная звезда) - у ливонских рыцарей-меченосцев, красная пятиконечная звезда у палестинского военно-духовного Ордена Пресвятой Богородицы Монжуа, и т.д.).
  22. Полный титул Великого Магистра одного из современных госпитальерских Орденов, претендующих на происхождение от странноприимного иерусалимского братства XI в. «Суверенного Военного Ордена рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты», звучит следующим образом: «Божией Милостию Священного Странноприимного Дома Святого Иоанна Иерусалимского и Рыцарского Ордена Святого Гроба Господня смиренный Магистр и убогих во Христе Иисусе охранитель».
  23. В Запорожское Войско, наряду с неженатыми «сечевиками» (т.е. полноправными «рыцарями-монахами, или «профессами»), входили и женатые («гнездюки» или «сидни»), однако последние не являлись полноправными членами братства и не имели права именоваться «товарищами» или «лыцарями», занимая положение «сервиентов», «полубратьев» или «фамилиаров» западных духовно-рыцарских Орденов. Семейным запрещалось жить на территории самой Сечи, ибо, по ее неписаному «войсковому обычаю», привод туда женщины, будь то даже родная мать, сестра или дочь, почитался за преступление, достойное строжайшей кары.
  24. По слову Апостола Павла: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (1 Кор 7, 33)».
  25. Вооружение Козаков состояло из мушкетов-самопалов, пистолетов, сабель, сагайдаков (луков со стрелами), пик, дротиков и боевых топоров. Огнестрельное оружие имели почти все запорожцы. Не случайно на гербе, дарованном Запорожскому войску королем Стефаном Баторием в 1576 г. изображен козак не только с саблей на боку, но и с мушкетом (или аркебузой, по-козачьи «гаковницей») на плече. Согласно французскому военному инженеру Гийому Левассеру де Богшану, служившему правительству Речи Посполитой в 30-е-40-е гг. XVII в., козаки метко стреляли из пищалей (самопалов) - «обыкновенного своего оружия». Отправляясь в морской поход, каждый козак брал с собой по 5-6 мушкетов. Каждый конный козак имел по 4 пистолета и 1-2 заводных (запасных) коня, чтобы во время похода не уступать татарам, всегда имевшим заводных коней. В Сечи всегда имелось не менее 50 пушек («армат» или «гармат») и множество превосходных артиллеристов.
  26. по являющемуся девизом любого монашеского христианского братства Свято-Апостольскому слову: «...не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак 4,4).
  27. Вооруженные силы всех духовно-рыцарских Орденов, наряду с полноправными «орденскими братьями» (рыцарями-монахами) и различными категориями орденских служителей («услужающих братьев»), состояли из рыцарей-вассалов Ордена, кормившихся с пожалованных им Орденом отвоеванных у мусульман или язычников земель и обязанных за это Ордену воинской службой (от этих вассалов ливонских меченосцев, а позднее - Тевтонского Ордена произошло «остзейское дворянство»), а также из ополчения крестоносцев, добровольно стекавшихся под знамена Ордена изо всех стран Христианского мира (причем, не только католического - упоминаемый в «Слове о полку Игореве» галицкий князь Ярослав Осмомысл «стрелял салтанов за землями», т.е. участвовал в крестовых походах западных рыцарей против мусульман в Святой Земле).
  28. К. Осипов. Богдан Хмельницкий. М., 1948, с. 40.
  29. Так, в сочинении малороссийского историка П.А. Кулиша «Чорная Рада» (Спбг, 1860), следующим образом описывается «прощание козака со светом» (т.е. уход в монастырь): «Музыка ударяла «весело» и компания трогалась в путь. Впереди всех на прекрасном боевом коне несся сам прощальник «сивоусий»; нередко и он сам сходил с коня, пил, ел и пускался «навприсядки». Всех встречных и поперечных он приглашал в свою компанию, угощал напитками и предлагал всевозможные закуски. Если он увидит на своем пути воз с горшками, немедленно подскакивает к нему, опрокидывает его ..., и вся веселая компания его тотчас подбегает к горшкам, пляшет по ним и разбивает вдребезги. Если он завидит воз с рыбой, также подскакивает к нему и ...всю рыбу разбрасывает по площади и приговаривает: «ижте, люди добри, та поминайте прощальника!». Если он наскочит на «перекупку» с бубликами, то ...забирает у нее все бублики и раздает их веселой компании. Если попадется ему лавка с дегтем, он...скачет в бочку с дегтем, танцует в ней и выкидывает всевозможные «выкрутасы». За всякий убыток...платит потерпевшим червонцами, разбрасывая их вокруг себя «жменями». Так добирается прощальник...до самого монастыря; тут компания его останавливается у стен святой обители, а сам он кланяется собравшемуся народу на все четыре стороны, просит у всех прощения, братски обнимается с каждым и, наконец, подходит к воротам монастыря и стучит в них:

    - Кто такой?
    - Запорожец!
    - Чего ради?
    - Спасатися!

    Тогда ворота отпираются, и прощальника впускают в обитель, а вся его веселая компания (провожавшая его до монастырских врат - В.А.)...остается у ограды монастыря. Сам же прощальник, скрывшись за стеной монастыря, снимает с себя черес (пояс) с оставшимися червонцами, отдает его монахам, сбрасывает дорогое платье, надевает грубую власяницу и приступает к тяжелому, но давно желанному «спасению». Свята брама одчинилась -Козака впустили, И знов брама зачинилась, Навш зачинилась Козаков...»

    Вышеописанные действия «прощальника» - битье горшков, т.е. сокрушение «сосудог глиняных» (Откр. 2, 27 и др.), насыщение народа рыбой (символом Христовой любви) и бубликами, т.е. хлебами - опять же по Евангельскому слову, насмешка над дегтем-смолой, кaк главным адским атрибутом (вспомним гоголевского запорожца из «Тараса Бульбы», у которого «шаровары были закапаны дегтем»!) - являлись зримым свидетельством преодоления двойственности жизни «степного рыцаря» в момент принятия им «ангельского чина» - бесповоротного личного разрыва с земным миром. Кроме «смерти для мира» в стенах «святой брамы», для запорожца, как и для всякого Христова рыцаря, существовал и другой способ «уход от мира» - славная смерть в бою с врагами Бога и Веры Христовой.

  30. 7.10.1571 г. галеры Мальтийского Ордена под началом Пьетро Джустиниани в составе объединенного военного флота Священной Римской Империи, Венеции, римского папы и ряда мелких итальянских государств нанесли средиземноморской армаде османской Турции сокрушительное поражение при Лепанто (Навпактосе).
  31. «Чайкой» назывался челн без киля длиною в 60, шириною в 10 футов, с каждой стороны которого садилось по 10-15 гребцов. Чтобы не терять времени на повороты, «чайка» была снабжена 2 рулями (по одному на корме и на носу). В каждую «чайку» помещали 5-6 мелкокалиберных пушек-фальконетов. Высадившись на турецком берегу, козаки оставляли по 4 часовых на «чайку» и шли на «добычь». Низкая осадка (2,5 фута) делала «чайки» малозаметными в море. Ночью козаки подплывали к османским кораблям и брали их на абордаж. Если турки своевременно замечали Козаков, те стремились сблизиться с турецкими кораблями, чтобы огонь козачьих фальконетов и фитильных ружей-самопалов причинял туркам наибольший вред; турки же, наоборот, старались держаться от них в отдалении и безнаказанно обстреливать «чайки» из своих дальнобойных и тяжелых корабельных пушек.
  32. От названия этого многовесельного и многоярусного гребного корабля, гребцами на котором служили христиане, обычно захваченные в плен крымскими татарами или варварийскими (т.е. алжирскими или тунисскими) корсарами и проданные в рабство туркам, происходит наше русское слово «каторга».
  33. Любопытно, что в часовне арагонского «языка» Ордена госпитальеров в Соборе Святого Иоанна в Ла Валетте на Мальте - бывшем главном Храме Мальтийского Ордена - сохранилось надгробие Великого магистра Николя Котонера (1628-1701 гг.). На мраморном пьедестале высится бюст Котонера, опирающийся на статуи полуобнаженных атлантов. Двухметровый памятник высечен из белого мрамора; фигуры согнулись под тяжестью пушек, оружия и воинских доспехов. Атлант слева - обнаженный по пояс мускулистый человек с гладко выбритой головой и ...длинным запорожским чубом-оселедцем! Вряд ли фигура запорожца случайно попала в собор католического военно-монашеского Ордена. Вывод один - запорожский козак запечатлен на надгробии Великого магистра мальтийских кавалеров как символ братства по оружию и дружественных связей Мальтийского Ордена с православным духовно-рыцарским братством Козаков, единым фронтом выступавшим против орд Ислама.
  34. «Мальтийским» исторически считался не только крест с характерными «ласточкиными хвостами» на концах (утвердившийся в качестве наиболее распространенной эмблемы рыцарей-иоаннитов не ранее ХУ1века, да и то не сразу!), но и т.н. «лапчатый крест» или «германский крест» с расширяющимися к концам лучами (croix patee); долгое время имел значение цвет креста (у госпитальеров - белый), а не его форма. Именно таков типичный «козачий» крест - белый и обычно лапчатый, в червленом (красном, малиновом или пурпурном) поле.
  35. К слову сказать, более детальное знакомство с эмблематикой и регалиями Запорожского Войска полностью опровергает все еще бытующее расхожее представление о нем как об ораве голодранцев, не руководимой никакими высшими принципами. Вслед за тростниковым атаманским пастырским посохом - булавой или палицей (нередко золоченой и осыпанной драгоценными каменьями) - в набор войсковых «клейнодов» входили: красное шелковое знамя с белым мальтийским крестом по центру (и белым орлом на обороте), образами Спасителя и Архистратига Михаила по бокам; бунчук с черным и белым конским волосом; пернач-шестопер с 6 перьями; круглая серебряная войсковая печать, изображавшая «козака в кунтуше, перетянутом поясом, и высокой шапке, поддерживающего левой рукой положенное на плечо ружье и упершего правую руку в бок, с саблей на левом боку» и с надписью: «Копия Войска Запорозкого» (до I половины XVII в.), позднее: «Печать Войска Его Королевской Милости Запорозкого» и, наконец: «Печать Царского Величества Малой Pocii Войска Запорозкого»; отдельная от войсковой печать Запорожья, также с гербовым изображением козака полном вооружении, но в остроконечной шапке, с луком и с копьем, «стоящим пред рыцарем, воина бодрствующего знаменующим» и надписью «Печать Славного Войска Запорозкого Низового»; паланочные (окружные), полковые, сотенные и куренные печати с изображениями различных геральдических фигур, каждая из которых обозначала в христианской символике определенную идею (коня, оленя, птицы, льва, звезды, луны, солнца, лука, меча, стрелы и пр.); литавры - серебряные котлы с натянутой на них кожей и деревянными колотушками, в которые бил («довбил»), созывая Козаков на раду (круг, совет) специальный литаврщик-«довбыш». При этом не все эти инсигнии власти являлись знаком достоинства кошевого отамана. Войсковая печать была инсигнией войскового судьи, серебряная чернильница - войскового писаря. Инсигнией «осаула» (есаула) являлся особый жезл. Вышеперечисленные «члены орденского правительства» вместе с гроссмейстером-кошевым как бы символизировали 4 стороны света, необходимую полноту, и, в конечном счете, рациональность орденской организации. Кроме кошевого отамана и войсковых, судьи, есаула и писаря, в Запорожском войске имелась «полковая старшина» (полковник, писарь и есаул) и войсковые служители - подъесаулий, довбыш-литаврщик, поддовбыший, канцеляристы, пушкарь (заведующий артиллерией и хранитель пороховых запасов; кроме того, в пушкарне содержались преступники), подпушкарный, гармаши (артиллерийская прислуга); толмачи-переводчики; шафар (от немецкого Schaffner), наблюдавший за состоянием перевозов через Днепр и взиманием платы с пользующихся перевозами); контаржей (наблюдавший за мерами и весами и собиравший налог с торговцев). В каждом курене имелся свой куренной отаман, заботившийся о провианте, топливе, хранении одежды и денег и обладавший значительными административными правами в отношении Козаков своего куреня. Права запорожцев на владение вышеперечисленными клейнодами-регалиями подтверждались монархами Речи Посполитой и соседних держав, а позднее - московскими Царями и российскими Императорами; они почитались, как воинские святыни и хранились в войсковом Храме Покрова Пресвятой Богородицы. Сам факт, что Запорожский Кош, помимо «основных», общевойсковых знамени и печати, располагал также куренными (полковыми) прапорами и иными клейнодами, приравнивал его членов по крайней мере к кавалерам-баннеретам рыцарской иерархической пирамиды. Кстати, в Речи Посполитой термин «клейнод» означал не только «регалии», но также «герб» и «патент на дворянское звание».
  36. Asylium haereticorum.
  37. 50 годами ранее провалилась аналогичная попытка папского престола и иезуитов при помощи нескольких Лжедимитриев и многочисленных русских «воров» и изменников приковать к ватиканской колеснице Московскую (Великую) Русь.
  38. Кстати, западные военно-монашеские Ордены, подобно запорожскому Кошу, несмотря на то, что представляли собой жесткие иерархические структуры, всегда, являясь, подобно Сечи, «государством в государстве», были оппозиционны и враждебны монархиям, на территориях которых располагались орденские владения. В этом смысле разгром Запорожской Сечи Императрицей Екатериной II имеет явные черты сходства с разгромом Ордена тамплиеров французским королем Филиппом Красивым. Впрочем, и судьба других духовно-рыцарских Орденов была, в конечном счете, не многим лучше. Немецкий (Тевтонский) Орден рыцарей Пресвятой Девы Марии потерял большую часть своих владений в результате их секуляризации и превращения в светское герцогство Прусское последним «гохмейстером» (Верховным Магистром) в Пруссии Альбрехтом Гогенцоллерн-Ансбахом; уцелевшие в Ливонии тевтонские рыцари со временем превратились в заурядных помещиков (т.н. «остзейское дворянство»); сохранившийся на территории «Священной Римской Империи германской нации» остаток Тевтонского Ордена во главе с «дейчмейстером» (магистром Германии) со временем превратился в династический «Тевтонский (Немецкий) рыцарский Орден» австрийских Габсбургов. Были секуляризованы и подчинены короне и все военно-монашеские Ордены Иберийского полуострова. Единственным исключением оказался древнейший военно-монашеский Орден рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, продолжающий существовать в форме многочисленных рыцарских братств, оспаривающих друг у друга правопреемство от древнего странноприимного братства («Госпиталя»), основанного в Иерусалиме еще до начала Крестовых походов, но не имеющих ни собственной территории, ни подлинного суверенитета - католический так называемый «Суверенный рыцарский Орден госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты» (S.M.O.M.) с центром в Риме, претендующий на «эксклюзивное» происхождение от вышеупомянутого «Госпиталя» и яростно, хотя и безуспешно, оспаривающий соответствующее происхождение других, некатолических Орденов Святого Иоанна, ныне на деле представляет собой отнюдь не «суверенное государство», а всего лишь «карманный» Орден римских пап.
В начало
Запорожская сечь
Hosted by uCoz