В.НОВИКОВ, «Станица», №3 (43) 11.2004
История донских казаков богата на события масштабные и впечатляющие, требовавшие от их участников высочайшего подъема духа, отваги и боевых искусств. Но был даже в этой истории особенный, полувековой почти период, когда события шли потоком, как бы переходя одно в другое - время великого напряжения духовных и физических сил, время подвигов. Условно ограничим его двумя памятными датами. Первая - сражение с турками при Кагуле 21 июля 1770 г. - прославившее имя командующего генерала Румянцева, но памятное казакам, прежде всего, двумя эпизодами.
За несколько дней до битвы полк Алексея Ивановича Иловайского устроил нечто вроде средневекового ристалища с турецкими смельчаками на виду у готовящихся к битве армий. Участвовал в поединках и сам полковник Иловайский -будущий войсковой атаман и первый из донцов генерал-от-кавалерии. Одолели в этих состязаниях донцы. А уже в ходе сражения Румянцев наблюдал в подзорную трубу, как высокий казак с серебряного цвета волосами в голубом чекмене разъезжал по полю боя, отыскивая себе жертву поприметнее среди разбегавшегося неприятеля. Командующий отметил семь скоротечных схваток, но ведь у него были в этом бою и другие занятия, помимо любования боевым искусством ставшего впоследствии знаменитым Федора Петровича Денисова. Он тоже дослужился потом до чина генерала-от-кавалерии, первым из донских казаков удостоился титула графа Российской Империи. Мог бы стать и преемником Алексея Иловайского - но годы и раны заставили отказаться от предложения императора Павла. По рекомендации Денисова атаманом стал его зять и отец единственного внука (знаменитого впоследствии графа Василия Орлова-Денисова) - герой Измаила бригадир Василий Петрович Орлов. Не подвиги Иловайского и Денисова примечательны - мало ли таковых водилось за казаками! Эти эпизоды дали начало стремительной карьере целой генерации донских военачальников. В отличие от предшественников они были уже не союзниками русских, а вошли в состав высшей русской воинской элиты. До того казаки в России считались если и не совсем иностранцами, то уж и не русскими. В "Походном журнале" Петра I во время Персидского похода 1722 г. император помечал, что русских у него в распоряжении - столько-то, а казаков - столько-то. Именно после 1770 г. донское казачество начало с нарастающей скоростью русеть, так как очень быстро русели его "верхи". Дата, завершающая описываемый период истории донцов, пришлась на окончание наполеоновских войн - на 1815 год. Между этими двумя датами было три тяжелейших войны с турками, две со шведами, война с поляками, походы в Персию - Ш и безумный в Индию, завершившийся, к счастью для казаков, еще в оренбургской степи. И, конечно же, самые знаменитые - войны наполеоновские. Собственно, и 1815 годом войны для казаков не закончились.
Разгоралась Кавказская война, впереди были уже не реки, но порою моря пролитой крови в боях с теми же турками и поляками, французами и англичанами, китайцами и японцами, немцами и австрияками... Но войны шли уже не так часто. Поколение казаков 60-70-х годов рождения вообще почти не участвовало в них в возрасте, считавшемся боеспосособным - но оказалось, может быть, самым несчастным за всю историю казачества (почти все сгинув в войне гражданской, увидя перед смертью крушение того, что составляло смысл жизни). Как бы то ни было, после 1815 года это были уже не полутатары, ходившие в походы ордой (что, собственно, и переводится на русский словом "войско"), на разномастных лошадях, разношерстно одетые и разнотипно вооруженные, для коих суть взаимоотношений с Российским престолом укладывалась в старинную формулу: "Здравствуй, белый царь, в Кременной Москве, а мы, казаки - на Тихом Дону". Полувековая без перерывов почти служба в рядах Русской армии переродила казаков, а Дон после присоединения Крыма и разгрома Ногайских орд перестал быть пограничьем.
Поколение, прошедшее весь этот полувековой путь на коне, испытав в полной мере его смертельные опасности, поднялось на самые вершины воинской славы. Самый известный из этих казаков - "вихорь-атаман" Матвей Иванович Платов - родился в 1753 году, но уже в Первую русско-турецкую войну в 21 год, приняв командование двумя казачьими полками, одержал громкую победу над татарами при речке Калалах. Потом он стал генералом-от-кавалерии, войсковым атаманом и графом.
На пять лет раньше Платова родился Дмитрий Евдокимович Греков 1-й, старший из шести братьев - генералов Войска Донского и отец известного генерала Тимофея Грекова 18-го, женатого на дочери Платова. Греков 1-й в октябре 1812 года привел в тарутинский лагерь Кутузова 26 полков Донского ополчения - всех, кого смогли посадить на коня в возрасте от 15 до 60 лет. На пять лет моложе Платова был брат его второй жены Марфы - Андрей Дмитриевич Мартынов, но и он уже в русско-турецкую войну в 16 лет командовал полком, сменив заболевшего отца. В 1812 году генерал-лейтенант Мартынов командовал авангардом корпуса Платова, был тяжело ранен под Молодечно и умер в начале 1815 г. Немногим старше Платова был друг его юношеских лет, с которым они начинали службу в Войсковой канцелярии - Иван Козьмич Краснов. Он довольно поздно в возрасте за 30 лет - стал офицером, быстро продвигался по службе, благодаря собственным высоким воинским качествам и дружбе с Суворовым. Краснов стал генералом, атаманом Бугского казачьего войска, но погиб в 1812 г. еще до Бородинской битвы. Нам хорошо известны его потомки - особенно атаман Войска Донского, генерал-от-кавалерии П.Н. Краснов.
Перечисление только имен прославивших себя в боях заняло бы много места. И судьбы рядовых казаков порою выглядят даже более интересней и романтичней, чем у прославленных генералов и полковников. Так, в 1814 году в Лондон сообщение о взятии союзниками Гамбурга доставил казак станицы Нагавской Александр Земленухин. Его прибытие произвело небывалый фурор - отчасти благодаря общему победному настрою англичан, но в не меньшей степени и из-за личных качеств казака. Он показывал чудеса ловкости и боевого искусства, демонстрируя владение оружием, джигитовку, собирая с земли монеты на мчащейся на полном скаку лошади, метко стреляя и т.п. Ему было в ту пору 60 лет! Примерно этого возраста был и донской казак Александрии, служивший ординарцем у прусского генерал-фельдмаршала Блюхера. Он был гигантского роста имел до пояса седую бороду, и от одного его вида французы впадали в оцепенение.
И эти двое - не исключение. В 70-х годах XVIII века переводили на Кавказ из Новохоперской крепости казаков, сформировавших Хоперский казачий полк. Все были перед переселением тщательно опрошены, и с их слов (или их родителей, если речь шла о младенцах) были составлены опросные листы. Так вот, один столетний казак на вопрос об отношении к службе ответил, что считает себя состоящим на таковой - хотя его давно не посылали куда-либо, но и уведомления об отставке он не получал. Так что 60-летние казаки в ту пору отнюдь не считались людьми бессильными.
И много позже, в XX уже столетии, в приказах по Войску Донскому встречаются казаки, заслужившие звание урядника в возрасте весьма почтенном - самому старшему из известных автору было 85 лет. Как правило, они были дежурными - "сидельцами" в станичном или хуторском правлении.
Казаки той поры вообще были людьми завидного здоровья и долголетия. Основными занятиями их дома были охота и рыболовство, они не знали, как русские крестьяне, тяжести непосильного труда. По большей части они еще были старообрядцами, не курили, воздух и вода были еще кристально чисты. Но, пожалуй, еще важнее была востребованность казачьего общества в людях пожилого возраста. Многие из казаков жили так долго и насыщенно, что никак не могли дождаться естественного ухода, и однажды заявляли, что - хватит, пора и честь знать, ложились в уединенном уголке и, по сути, усилием воли заставляли жизнь покинуть свои тела.
Казакам, как условие их существования, требовалось накапливать, анализировать и усваивать опыт предшествующих поколений. Вся жизнь их была напряженным и никогда не прекращавшимся учением. Сначала казачонок, затем молодой казак внимательно слушал старших, напитываясь их собственным жизненным опытом и опытом их предшественников, сохраненным и донесенным до него в былинах, песнях и преданиях. Кто плохо учился, погибал в первом же бою. Все стандартные и нестандартные ситуации, в которых оказывались отцы и деды - на войне ли, на охоте, в бытовых переделках - запоминались.
"Старички сидят особо и иногда, пригласив к себе сельского священника, - писал в 1834 г. в "Истории Донского войска" Владимир Богданович Броневский, - попивая, странными голосами поют духовные стихеры, и вперемежку рассказывают в тысячный раз про свои подвиги. Тут хвастливому пространное поле: постороннему, чтобы не помешать беседе, должно притвориться верующим, будто они одни завоевали Европу и отправили Наполеона на остров Святой Елены. Впрочем, - как бы устыдившись своей иронии, продолжает он, -и есть чем похвалиться; многие из них служили во всех походах от 1770 до 1815 года включительно: период славный в наших летописях, и знаменитый для донских наших служивых .
Им было что рассказать такого, что даже и по тысячному разу находило благоговейных слушателей. Они под предводительством Суворова, которого в Европе звали "казачьим генералом", штурмовали в 1790 г. неприступный Измаил, в 1799 г шли через заснеженные Альпы, преодолели сто верст по льду Ботнического залива из Финляндии в Швецию с Барклаем-де-Толли в 1809 г, тонули в водах Балтики, когда шторм разметал осенью 1805 г. корабли с десантом из полков Фролова 1-го и Грекова 17-го, с победой входили в Милан, Берлин, Гамбург и Париж.
Они прошли через такую кровь, что их собственная при воспоминаниях об этом стыла в жилах. Двадцать восемь тысяч трупов защитников и обитателей крепости насчитали во взятом Измаиле, где, по словам Суворова, победители "золото делили - пригоршнями, а серебро - шапками".
В октябре 1813 г. в "битве народов" при Лейпциге, когда лейб-гвардии Казачий полк Ивана Ефремова кинулся на перехват кирасир Латур-Мобура, атаковавших холм, на котором находился Александр I, обнаружилось, что казачьи пики и сабли бессильны нанести существенный урон закованным в стальные латы французским всадникам. Тогда казаки принялись засаживать свои пики и сабли в глаза, уши и ноздри лошадей - и те сбрасывали ездоков. И даже неказистые, но чрезвычайно надежные казачьи лошадки в ходе боя приходили в ярость и грызли вражеских лошадей!.. Так вот, когда 80- и 90-летние ветераны, видавшие на своем веку Аустерлиц и Бородино, принимавшие участие в десятках других сражений, попивали в холодке шипучее цимлянское или сладкое кумшацкое, делясь воспоминаниями, зачастую они говаривали, что - Да! Там-то или там-то было горячо, очень порою тяжко. Но -все это не шло в сравнение с кулачным боем на льду Ромазанова озера в родном Черкасске - в последний год его существования как столицы Земли донских казаков, в Прощеный день 1804 года от Рождества Христова!..
* * *
В первые пять лет XIX столетия традиционные для казаков Черкасских станиц кулачные бои были ожесточенными - как никогда ни до, ни после этого. Всего станиц было на острове 11: считавшаяся за две Черкасская, Середняя, Павловская, Скородумовская, Тютеревская, Прибылянская, три Рыковских и Татарская. Последняя была населена казаками-татарами, исповедывавшими ислам. В XV - начале XVI века почти все казаки, известные по документам службы в составе российского Посольского приказа, были татарами (во всяком случае, носили татарские имена): Резяк и Курман Азербаевы, Чюра Албазеев, Темеш Кадышев, Кадыш Абашов, братья Мерег, Тевекель и Тулуш Бакшеевы, Тюлетек Тевекелев, Тойхозюба Ирашов, Тулхозя Ахматов, Мерють Апсеинов, Байкула Олферов и т.п. В ряде случаев и проглядывает что-то в будущем русское: Алферовых, Бакшее-вых и Кадышевых и сейчас среди казаков немало. Даже те, кто татарином, вроде бы, не был, как один из основателей запорожского казачества Евстафий Дашкович, внешне, по языку и по натуре были столь неотличимы от татар, что, совершенно не опасаясь быть разоблаченными, могли находиться среди них. Да и русскими пленниками Дашкович торговал с большим энтузиазмом, ни в чем татарам не уступая. Для Богдана Хмельницкого татарский язык был вторым родным. Степан Разин, современниками-иностранцами изображавшийся в чалме, прекрасно владел тюркскими языками, а целью своего похода вверх по Волге объявлял восстановление Астраханского царства - и похоронен был после казни в Москве на Татарском кладбище. Другая знаменитость - Фрол Минаев, донской атаман, сподвижник Петра I в азовских походах - был выходцем из Среднего Поволжья с фамильным прозвищем явно тюркских корней - Кунилов. Из издревле населенного татарами-казаками Темникова прибыл на Дон и прародитель известнейшего донского рода Иловайских, чье имя переводится с тюркских языков, как "люди рода медведя". Когда осенью 1772 г. в Черкасск прибыл генерал Черепов, чтобы задержать подозреваемого в измене войскового атамана Степана Ефремова, среди инициаторов волнений - наиболее ярых ревнителей старины - были казаки Муса Алиев, Муса Тюмеев, Ромазан Тахтаров, Дурбан...
Так вот, в черкасских кулачных боях одной из сражающихся сторон были донские татары - хотя были на их стороне и некоторые казаки других станиц. По каким признакам они собирались в команду, можно лишь предполагать. Но все равно, их было маловато против объединенных сил десяти других черкасских станиц, и традиционно им не возбранялось приглашать для усиления рядов бойцов издалека. Из самой Казани ехали лучшие кулачные бойцы. В год, о котором с содроганием вспоминали казаки, на татарской стороне выделялось богатыри Алейка и Аблашка. О последнем говорили, что был три аршина с вершком (215 см) роста при широченных плечах и мощной груди.
На стороне черкасских казаков выделялись три богатыря - Жученков, Мыльников и Назаров. Жученковы - самый старый из родов Черкасска. Их предок то ли в 1571, то ли в 1517-м (так у донского историка Евграфа Савельева, но две последних цифры могли перепутать при типографском наборе) купил у ногайского князя участок земли, на котором и был основан город. Тот первый Жученко, как уверяли Петр Краснов в "Картинах былого Тихого Дона" и профессор Богачев в "Очерках географии Всевеликого Войска Донского" - был "жидовином" (как, впрочем, и многие другие основатели черкасских казачьих родов). Скорее всего, он был караимом - потомком иудеев-хазар. Ко времени, о котором мы ведем рассказ, Жученковы были своего рода донские ротшильды. По богатству с ними могли соперничать разве что армянского происхождения казаки из атаманской династии - Ефремовы, да Шапошниковы. Иудаизм, если и имел когда-то место, давно уступил у них место старообрядческому православию (еще в 1917 году старостой Старочеркасской старобрядческой общины был Жученков, а его помощником - Шапошников).
В 1804 году Россия не вела масштабных боевых действий. Многие казаки, в том числе десятки генералов и сотни офицеров, находились по станицам. И они были любителями сойтись в кулачном бою, где в расчет принимались только личные бойцовские качества и умение организовать бой. Генерал-лейтенант Иван Иванович Краснов (внук атамана Бугского казачьего войска и дед будущего атамана Войска Донского) писал, что кулачные бои в станицах готовились с учетом достижений военно-стратегической мысли и тактического искусства - составлялась диспозиция, определялись ударные и резервные группы, возможности маневрирования, места для засад...
Бои в Черкасске длились несколько часов, с обеих сторон участвовало по 500 и более человек. Но в 1804 году народу дома было так много, а желание сойтись в бою так сильно, что после полудня к месту боя подтянулось по несколько тысяч казаков каждой из сторон!..
Казаков с детства готовили к самостоятельным действиям в отрыве от основных сил, нередко в одиночку. Русская поговорка "один в поле не воин" - это не про них, да казаки себя русскими и не называли, имея отличный от русских образ мышления и стереотип поведения.
"Каждый казак сам себе - атаман". Это для русского "на Mipy и смерть красна" - казак один, даже атакуя в строю. Успех знаменитой кричащей и свистящей казачьей лавы был, как правило, следствием высочайшей индивидуальной выучки - в том числе в боевых единоборствах. Казак согласовывает свои действия с соседями по строю и с теми, кто подает команды, а не слепо действует в повиновении кому-то. Иван Иванович Краснов называл управление казаками в бою "военным самоуправлением".
И вот несколько тысяч таких бойцов, каждый из которых мог справиться в бою с двумя противниками, одновременно атакующими его, сошлись померяться силами - без поддавков и оглядки на публику и начальство. На войне в руках казаков было оружие, да и схватки там были скоротечны. А здесь бились насмерть часами напролет и голыми руками. Было отчего ужасаться и 30 лет спустя!
Кровь растекалась по льду озера. Татары сначала держались дружнее, и в какой-то момент им удалось оттеснить и окружить Жученкова и Мыльникова. Те своими пудовыми кулаками десятками укладывали противников, но доставалось и им. Озверевшие противники рвали в клочья одежду друг на друге и били, не сдерживая себя более ничем. С обеих сторон появились убитые, и татары, пока выручка не поспела, норовили завалить Жученкова с Мыльниковым. Десятки и десятки казаков, очертя головы, бросались на выручку, их встречали громадные кулачищи Аблашки. В итоге татары дрогнули - может, их было меньше, и офицеров на порядки меньше, чем среди противников, и те лучше организовали свои действия. Краснов что-то писал об обходных маневрах - может, и "засадный полк" появился на поле боя. Как бы то ни было, татары отступили. Преследовали их до моста через протоку, отделявшую Татарскую станицу от остальных десяти. Ликуя, казаки четверть часа кричали у протоки, растрачивая силы. А тем временем в Татарской поднялись все, кто мог передвигаться, включая женщин, детей, стариков и столетних старух. У кого силенки были, брал дубину поздоровее, более слабые довольствовались дрекольем из разобранных плетней. | И когда эта обезумевшая от ярости толпа кинулась к мосту, не выдержали уже казаки, обратившись в бегство. Залитый кровью лед Ромазанова озера, десятки убитых и сотни искалеченных бойцов - вот итог небывалого боя. На будущий год столицу перенесли в Новый Черкасск - в местность, именовавшуюся ранее Бирючий Кут (с татарского - Волчий Угол). Часть казаков перешла на новое место, часть осталась в Старом Черкасске или спустилась по Дону ниже - в Гниловскую, разбрелась по другим станицам. В том же 1805 году разразилась война с Наполеоном, армию ждал разгром при Аустерлице. Потом очередная война с турками, на Севере пришлось завершать дело, начатое Петром I по укрощению шведов. Далее Отечественная война 1&12 года и триумфальное шествие казаков по Европе. Драк хватало и помимо домашних! А когда войны окончились, оказалось, что и былые кулачные бои отошли в область преданий, оставшись лишь как развлечение. Прежние кулачные бои были явлением именно общественной жизни, политики в высоком понимании этого слова, обеспечивая подлинное равенство граждан. Раз в год казаки били в кровь морды, калечили или даже убивали тех, кого считали мерзавцами. Чем больше людей считали тебя таковым, тем меньше шансов было у тебя уцелеть в побоище. Нечестность с согражданами обходилась дорого, порою в собственную жизнь или жизнь твоих близких. Главные бои проходили на масленицу, где-то через месяц-полтора после ежегодных на Новый год перевыборов станичных атаманов, их помощников и судей. Процедура эта, как обычно в обществе с демократическим устройством, оставляла немало неудовлетворенных личных амбиций. Кулачные бои в Прощеный день, предоставляя возможность набить физиономию оппонентам (или, напротив, схлопотать от них), напряжение это снимали. Донская история более уже не упоминает о приезде казанских бойцов. Сходят помаленьку на нет и донские татары. Татарская станица существовала несколько десятилетий на новом месте близ Новочеркасска, но после Крымской войны большая часть казаков-мусульман выехала в Турцию. Из великих кулачных бойцов сохранились сведения лишь о Матвее Федоровиче Корытине. Кажется, он был торговым казаком одной из Новочеркасских станиц, но в чем заключались его подвиги, уже не известно. А если говорить о знаменитых бойцах вообще, то, пожалуй, наиболее популярен был живший в XVIII веке Козин - казак то ли Багаевской, то ли Манычской станицы. Был он страстный охотник и рыболов, жил бобылем. Многократно демонстрировал и свои бойцовские качества в боях против нескольких противников сразу из числа донских татар. Те так были восхищены его силой и умением, что, улучив момент во время охоты на уток, опрокинули лодчонку и скрутили его, накинув сеть. После чего увезли в степь, где он несколько месяцев, если не лет, был занят воспроизведением потомства для ослабевшего татарского племени - для чего к нему свозили девиц со всей округи. В конце концов Козин бежал, убив двух сопровождающих...